В 1972 году Станислава Лема пригласили в Москву на премьеру экранизации его собственного романа «Солярис». предпринятой советским кинорежиссером Андреем Тарковским. Фильм писателю не понравился. По окончании премьерного показа, он сказал, что не берется судить о его качестве, так как эта картина поставлена совсем не по его произведению. И это бесспорно так. Сюжет, герои, концепции для таких разных художников, как Тарковский и Лем, представляли лишь наборы элементов мозаики, из которых каждый сложил свою собственную картинку, в чем-то даже противоречащую изображению его соседа по общему первоисточнику.
У Тарковского, Крис Кельвин, подобно Раскольникову из романа Достоевского мучаем раскаянием за причиненое им однажды зло. Для него, Хари — это способ познания самого себя и собственных целей и мотивов, а Солярис играет, скорее роль Справедливости, Провидения, Бога наконец.... Кельвин изначальный же — ученый, движимый холодной и расчетливой жаждой познания, так знакомой не понаслышке и самому Лему. Сам образ Хари не вгоняет его в состояние ступора; возникающие с ее появлением неприятные воспоминания лишь мешают и отвлекают ученого от гораздо более весомых занятий — исследования Соляриса. Иными словами — внешнее/ внутреннее, фактически как инь/янь : по наименованию схожи, но по сути — совершенно противоположны.
Как верно отметили предыдущие ораторы, роман Лема рассказывает о Контакте. Да, действительно, чем больше ученые пытаются узнать о Солярисе, тем больше Солярис обнажает для них их собственный внутренний мир. Отсюда и пророческая фраза: «Пожалуй, об Океане мы не узнаем ничего, но, может быть, о себе...”. Но в то же время, сводить лемовскую концепцию только к невозможности познать чужой разум и величии самопознания, было бы неправильно. В конце концов, Разум Соляриса не просто чужероден человеку, но еще и наделен, практически божественными возможностями. Он играет с людьми, подобно Богу,но одновременно обладает Разумом младенца, все его действия порывисты и сиюминутны... Не знаю, задумывался ли об этом Лем изначально, когда составлял черновик романа, но вылезающая на его последних страницах кельвиновская концепция Ущербного Бога ( «благоразумно» вырезанная цензорами во всех советских изданиях) является, по сути диспутом философа и фантаста с адептами христианской концепции. Бог не познаваем, не по причине своего совершенства, неведанного людям, а как раз из-за т.н. «ущербности», обладании определенными недостатками и слабостями, которые присущи и человеку. Отчаянный же Бог, загнанный в угол, откуда нет выхода — и есть человек. А по сему, контакт между ними невозможен не по причине их чужеродности, а именно из-за этой несовершенности, порывистости и утопичности построения идеальной модели. Бог не познаваем, именно потому, что он слишком... человечен. А понять другого человека оказывается гораздо сложнее, чем иной разум, к которому безуспешно стремится Снаут. Надо ли, удивляться резкой реакции Лема, когда Тарковский в экранизации превратил Океан в подобие сюжетообразующей « Deus ex machine»?
На самом деле, «Солярис» Лема - это одно из самых пессимистических произведений в мировой литературе. Невозможность познать Бога, другого человека, себя самого, приводит героев на край отчаяния, они барахтаются внутри станции, словно мухи в паутине, тщетно пытаясь ответить, хотя бы на один из этих заветных вопросов. Именно в этом отчаянии, Тарковский и усмотрел отголоски того судорожного самокопания героев, которое впоследствии и займет центральное место в его фильме. В отличие от Лема, где попытки познать себя, были лишь вынужденным средством, в попытках изучить Океан, герои Тарковского идут на это осознанно, для них именно это и является основной целью, а Солярис — лишь средством. Старый, как мир методологический спор: одна идея, две ярчайшие творческие личности, две параллельные концепции, и каждая из них права, по- своему.... Несмотря на эту различность, при очередном перечитывании лемовского «Соляриса», у меня в ушах всегда непроизвольно играет одна и та же музыка — прекрасно адаптированная под современность композитором Эдуардом Артемьевым, органная прелюдия Баха, которая удивительно точно подходит для всей технологичности и космичности лемовских пейзажей, став их неотъемлемой частью. А это лишь доказывает, что подразумевая разные подтексты, оба творца думали на одном и том же языке...
P.S Продолжая тему экранизаций «Соляриса»: если Ваш рассудок дорог Вам, ни в коем случае, не знакомьтесь с американской интерпретацией 2003 года, снятой Стивеном Содербергом....В лучших традициях голливудской попкультуры , его создатели нашли собственное решение конфликта Океана и земных ученых: если, чего-то не понимаешь, то лучше всего прицелиться и хорошенько пальнуть... Впрочем, ничего другого от них и не ожидалось.