Величайший талант – это увлекать публику, а не развлекать её
Дзеами Дабуцу
Большинство детей не любят икру.
Чаще всего они её никогда не пробовали, но убеждены: батончик «Сни-кер¬са» лучше, чем килограмм липкой красной (или чёрной) субстанции. Для родителей есть только одно средство их переубедить: доказать, что икра такая же вкусная (а то и стократ вкуснее), чем «Сникерс». И полезнее – несомненно.
Большинство детей не читают классику. Да что там дети – большинство современных взрослых слышать не хотят о Чехове, Толстом, Мопассане, Вольтере…
Они их никогда не читали, но убеждены: это скучно, устаревшее, долго, не хватает «драйва», да и юморок какой-то слабенький ... Лучше проглотить за вечер какого-нибудь «Тёмного ангела» про очередные похождения эльфа Бубэра и его битву с силами тьмы; или «Ласковую нежность»: «… его ласковые губы нежно трепетали на ветру, ладонь, потная от любовного жара, медленно…».
Как заставить такого читателя взять в руки томик Гоголя?
А так же, как с икрой: доказать, что Гоголь современен, ярок, интересен наряду с самыми популярными писателями XXI века. Но при этом глубже, умнее, изысканнее и, самое главное, качественнее.
Что ж, начнём убеждать.
Итак, знаете ли вы имя первопроходца украинской и российской фантастики? Стругацкие? Лукьяненко? Нет, дети.
Имя ему – Николай Васильевич Гоголь.
Слышу возмущенные крики многочисленных последователей «высокой» литературы: «Гоголь – не фантаст! Гоголь реалист и глава целой школы реалистов! Гоголь лишь пользовался фантастическими приёмами и допущениями, чтобы ярче отразить реальность! Не посягайте на святое!».
Лишь пользовался фантастическими приёмами и допущениями? А чем тогда, по-вашему, фантастика от не-фантастики отличается? Именно использованием фантастических приёмов и допущений!
Можно изобрести машину времени – допущение фантастическое. И, как результат, «Машина времени» Уэллса – фантастика.
Дьявол может устроить в центре Москвы бал – допущение фантастическое. Булгаков – фантаст (как бы кто не возмущался).
Нос может самостоятельно разгуливать по городу. Умершая женщина может стать упырицей. По украинскому селу может разгуливать чёрт. Все это – фантастические допущения. И Гоголь умеет ими пользоваться, как мало кто из современных фантастов.
Повторю еще раз, чтобы икра лучше усвоилась: Гоголь величайший мастер фантастики, потому что умело пользуется всем многочисленным фантастическим арсеналом!
Мы ведь как привыкли? Явилась на литературном небосклоне новая «звезда»! Издала многотомное (пять томов!) собрание сочинений! Толпы стонущей от восторга молодёжи бомбардируют Интернет письмами! По книгам «звезды пленительного счастья» ставят фильмы, делают компьютерные игры… Спросишь поклонника: а что «звезда» пишет?
А ответы одинаковые.
«Он мастер «фэнтези»!»
«Гений космической оперы»!
«Детективщик, которых свет не видел!» и т.д.
И выясняется, что «звезда» все книги пишет об одном и том же, использует одинаковые инструменты. Все его книги про орков с эльфами и про борьбу добра и зла. Или про героического модификанта Блумберга и борьбу его с космическими захватчиками. Либо про девушку томную со взором горящим, из книги в книгу входящая в избу и останавливающая на скаку коня.
Гоголь рядом с ними выглядит как тысячерукий гекатонхейр на фоне обычного человека.
Не побоюсь и скажу: Гоголь родоначальник украинской «фэнтези»! Только вместо персонажей скандинавской мифологии (орков, эльфов и гномов) Николай Васильевич использует наших родных чертей, русалок, мавок.
Читал в одном журнале: «В середине 90-х годов начало зарождаться направление славянской «фэнтези». Да не зарождаться оно начало, а вымирать. Потому что сейчас фантастические допущения стали идеей книг! И литературные конкурсы в Интернете: написать рассказ про битву Бабы Яги с Черным Кощеем.
А Гоголь использовал фантастические приёмы как арсенал, чтобы развить мощную идею! Спроси любителя современной литературы: про что повесть Гоголя «Вий»? Большинство ответит: про злого властелина подземелий! А ведь это не идея повести, это всего лишь фантастическое допущение! А повесть – про страх. Про то, что страх бывает разный: внешний и внутренний. Страх перед сильным и страх перед таинственным – мистический страх.
И Гоголь с величайшим мастерством разворачивает перед глазами читателя два событийных ряда. Внешний – фантастический: с каждой ночью чертей все больше, они злее, ведьма агрессивнее, а потом приходит Вий – и герою кранты. И внутренний – реалистично-психологический: сильный человек Хома Брут, сталкиваясь с мистическим, доводит себя до смерти от страха.
И «Вий» — не одноходовка, как многие современные «шедевры»: был сильный – опа – стал слабый. Страх в бурсаке развивается постепенно, выдавливая остатки сильной личности. Бровадная смелость сменяется тоской, тоска – смятением, смятение – страхом, страх – ужасом и оцепенением.
«Вий» — это последняя книга, после прочтения которой я боялся спать ночью. Все, что пишут сейчас, ночного сна не лишает, пусть даже ужасы, описанные в этих «шедевров» стократ ужаснее, чем железнолиций Вий. Потому что описывают нынешние «звёзды» зачастую лишь внешний событийный ряд: орки перерезали маленьких эльфов, страшный тролль съел красивую девушку, злой король казнил тысячи невинных…
Инструмент стали подавать как идею…
Гоголь – мастер в чрезвычайно сложном направлении фантастики: фантасмагории. Фантасмагорические приёмы сложны, ведь они не имеют реальных обоснований, логической базы. Нос, гуляющий по Невскому проспекту — гротеск высшей пробы. Сейчас так не умеют. Сейчас все больше «стебутся». Так и пишут в аннотациях к книгам: «… жесткий стеб над мироустройством…» А стеб – это высмеивание чего-то без привнесения своего.
Так же искусно Гоголь создает мифо-эпическую фантастику, социальную и бытовую. А в таланте создавать хоррор, триллер, мистику он может встать на одну ступень с Хичкоком. Помните, мастер ужаса говорил: «Медленно поворачивающаяся в ночи дверная ручка вызывает больше ужаса, чем окровавленный маньяк с топором в руках. От мастерства режиссера зависит, насколько долго он сможет продержать зрителя на этой ручке».
Вспомним гоголевский портрет? Ужастик, до которого Стивен Кинг не додумался. А если вдуматься, то что там ужасного? Монстры-чудовища? Нету там таких. Там есть только глаза старика. И мощная мистическая неизвестность. И на этой неизвестности Гоголь умудряется продержать читателя от начала повести и до конца – так и не раскрыв эту неизвестность! Вот подлинное мастерство, а не графоманство, боящееся оставленных открытых вопросов! Почему сейчас таких книг ничтожно мало? А все потому же: инструмент превратили в идею. Что было бы, если бы Гоголь написал повесть не про изменение психики человека от столкновения с неизвестным, а о Волшебном Портрете? Смог он бы тогда дать читателю пережить весь ужас мистического необъяснимого? Ни в коей мере!
Гоголь же подходит к фантастике серьезно. Полуживой-полумёртвый портрет (чёрт его разберёт!) – это лишь фантастическое допущение, инструмент, которым он обтесывает грани человеческого сознания.
Вверну пафосно: Гоголь – мастер психодрамы!
Место «Сникерсов» на столе должна занять икра. Она так же вкусна, но стократ полезнее.
Сметём в книжном магазине с полочек псевдофантастику (а на самом деле – фан-зарисовки) и поставим туда томик Гоголя.
Приятного аппетита. Читайте на здоровье.